от: Marina
Olegovna Ipatjeva <marina.olegovna@gmail.com>
Кому: ealexandrov <ealexandrov@bk.ru>
дата: 24 февраля 2016 г., 2:22
тема: Математика и Комиссия РАН
отправлено через: gmail.com
Здравствуйте,
Евгений Борисович!
Вы написали мне
17 февраля с.г., на следующий день после того, как 16 февраля стартовала
операция Milliaria, и предложили мне файлы 16-го номера
бюллетеня «В защиту науки» на мой выбор либо в формате PDF, либо Word. Я попросила последнее и оформила выпуск
ВЗН № 16.
Ваша статья «Естествознание в мире духов», помещенная в этот выпуск Бюллетеня,
и хронологическая близость Вашего письма к дате старта операции Milliaria и одновременно к дате изгнания академика
Решетняка из моего Альманаха и связанных с ним сайтов, побудили меня написать
адресованный Вам настоящий документ, охватывая в нем единым взглядом как Вашу
статью, так и два упомянутых события.
В качестве
отправной точки я возьму большую цитату из Вашей статьи:
«Если задуматься об
истоках нашего знания о мире, то чудом представляется сама способность
человечества иметь какие-либо консолидированные взгляды на мир. В самом деле,
представление человека о внешнем мире рождается в результате обработки мозгом
(точнее, его ничтожной долей) крайне скупых и исходно искажённых данных,
поставляемых в мозг со стороны органов чувств, из которых главным, несомненно,
является зрение. О низком качестве глаз, как природных видеокамер, писал ещё
великий Гельмгольц, который говорил, что буде оптик доставил ему изделие
подобное глазу, он отверг бы его по причине множества очевидных пороков. Тем не
менее, мы не видим этих пороков, которые устраняет наш природный суперкомпьютер,
который строит для нас такую прекрасную объёмную картину внешнего мира, что мы
и не задумывается, что являемся лишь вечными заточенцами в пределах своего
черепа. Для тех, кто никогда об этом не думал, приведу один очевидный пример
чудодейственной работы мозга: когда мы смотрим на свои руки, одна из которых
расположена на расстоянии 20 см от глаз, а другая на расстоянии вытянутой руки,
нам не приходит в голову, что эти руки разной величины, хотя на сетчатки глаза
размеры их изображений отличаются в три раза! Обучением видеть новорожденные
младенцы усиленно занимаются в первые недели и месяцы жизни, учась
коррелировать искажённые образы на сетчатке глаз с показаниями тактильных
ощущений, возникающих, когда младенец, например, засовывает в рот большой палец
ноги. Надо ли при этом удивляться тому, что множество людей видели приведения,
о которых им столько раз рассказывали книги и телевидение? Большинство людей
знакомы со слуховыми галлюцинациями, когда, например, чётко слышишь чей-то
голос или звонок, пробуждающий нас со сна, или, много реже, голоса, которые
слышишь наяву (вспомним хорошо описанные истории общения Жанны д’Арк со святой
Екатериной). Мистические объекты исправно поставляются нам сбоями нашего
аналогового суперкомпьютера, и лишь немногие скептики, склонные к наукам и
анализу, способны справиться с искушениями мистики. Если человек видел призрак
(чёрта, инопланетянина, домового или любого другого известного персонажа), то
почти невозможно призвать его критически осмыслить виденное. Могут и побить! «Я
ведь своими глазами это видел!». Чего только не увидишь своими глазами! Или не
услышишь своими ушами».
К этому тексту у
меня есть лишь два возражения-замечания:
1) Зрительные и
слуховые галлюцинации хорошо известны, но всё же не они, на мой взгляд,
являются главным поставщиком «свидетельств очевидцев» о привидениях и других
«паранормальных явлениях». Галлюцинации всё-таки рассматриваются в обществе как
симптом психической болезни (а само наличие болезни подрывает доверие у
окружающих к таким свидетельствам; наибольшим же доверием пользуются
«свидетельства здоровых, нормальных людей», а у них галлюцинаций нет). Главным
источником таких «достоверных свидетельств» являются ошибки памяти. То
есть, произошло какое-то событие, которое человек не понял (или, возможно,
имело место сновидение); он не сразу начинает выдавать это за доказательство
паранормального явления, а через некоторое время. Память исказила это событие,
реконструировала его не таким, каким оно было на самом деле, а таким, каким оно
соответствует некоторым установкам человека, и теперь он уже уверен, что именно
так оно и было, как это ему подсказывает его память, и готов с искренним
убеждением это отстаивать.
2) Вы сказали «нашего
аналогового суперкомпьютера». Деление компьютеров (или, как тогда говорили
– ЭВМ) на аналоговые и цифровые (иначе: дискретные или дигитальные) было
отчетливо в вычислительных машинах, которые производились в 1950-х и в начале
1960-х годов. Но вообще с теоретической точки зрения это деление весьма
условно. Любой аналоговый компьютер на молекулярном, атомном и квантовом
уровнях всё равно уже дискретен. И наоборот, типичный теперешний цифровой
компьютер превращается в аналоговый, когда он обрабатывает (по определенным
алгоритмам) большие массивы данных. Например, мой дигитальный фотоаппарат
выдает изображение в виде файла размером примерно 2,4 мегабайта, т.е. примерно
20 миллионов битов (двоичных единиц). К нему приложена компьютерная программа,
которая в изображении убирает «красные глаза». Каждому, кто достаточно сведущ в
компьютерном деле, чтобы понимать, как такая программа может быть устроена,
ясно, что она действует фактически уже не по принципам цифрового компьютера, а
по принципам аналогового компьютера (хотя реализована в цифровом). Из-за
условности границы между аналоговыми и цифровыми компьютерами лучше избегать
слов «аналоговый компьютер» в отношении мозга: просто «компьютер», и всё.
Итак, Евгений
Борисович, Вы в своей статье пользуетесь представлением о том, что мозг – это
компьютер, «наш природный суперкомпьютер». Такое представление было
исходным и для Валдиса Эгле полвека назад. Но в мире существует такое явление,
что люди определенных профессий начинают применять свои профессиональные знания
к тем вещам, с которыми они по жизни сталкиваются. Например, если человек
работает летчиком гражданской авиации, то, услышав в новостях о каком-то
происшествии с пассажирским самолетом (скажем, аварийная посадка,
авиакатастрофа, захват лайнера, пьяный дебош на борту и т.п.), он начинает
воображать, как там всё могло происходить, выдвигать свои версии и т.д. Это
естественно.
Точно так же
Валдис Эгле, когда он был профессиональным программистом и только тем и
занимался на работе, как придумывал, как ту или иную вещь реализовать в
компьютере, не мог удовлетвориться просто словами «наш природный
суперкомпьютер». С чем бы он ни встречался в отношении деятельности мозга,
практически автоматически начиналось построение: «А как эту вещь можно
реализовать в нашем природном суперкомпьютере?». Например: как
реализовать «совесть»? Что такое совесть в нашем природном суперкомпьютере?
и т.д.
Я когда-нибудь
расскажу и о совести, и о многих других вещах, но сегодня наш магистральный
путь ведет к математике, к академику РАН Юрию Решетняку, с которым у меня
только что (за день до Вашего письма) закончился поединок, длившийся почти
ровно полтора года.
Итак, среди
многих других вещей, Валдис Эгле в свое время определил и то, как реализовать в
нашем природном суперкомпьютере понятие числа, другие математические
понятия и вообще математическое мышление. Когда это стало ясно, то стало видно
и то, что математики вообще-то порядочно набардачили в своей науке, двигаясь
вслепую, БЕЗ понимания фундамента тех вещей, которыми они занимались.
Разумеется,
математикам (а для конкретности возьмем академика Юрия Решетняка и будем в
дальнейшем говорить именно о нем) – математикам очень трудно признать, что они
что-то набардачили (когда прежде они считали себя элитой научного мира!) и что
какой-то там Валдис Эгле указывает им на их ошибки. Поэтому они оказывают самое
свирепое сопротивление – что мы и видим на примере Решетняка.
Эти
обстоятельства понятны, и понятна обида Решетняка на такой просто чудовищный
удар судьбы, но Наука остается Наукой, и в ней надо и впредь соблюдать научные
принципы познания и научную этику, как бы это ни было обидно для Решетняка и
какой бы это не оборачивалось катастрофой для него (и для других математиков).
В свое время
Валдис Эгле хотел призвать Комиссию РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией
научных исследований в качестве арбитра в этом споре между ним и математиками,
и даже писал Вам об этом (Вы обещали подумать, но результаты этого обдумывания
до нас не дошли). Теперь, когда Валдис Эгле ушел от нас, я отказалась от его
идеи прямого вовлечения Комиссии в этот спор, и не буду требовать от Вас лично
(и от Комиссии в целом) ответа и решения по этому вопросу. Вашей комиссии и так
достаточно достается, и я понимаю, что вам вовсе «не светит» вступление в
борьбу еще и с армией математиков (многие из которых к тому же, подобно Решетняку,
заседают в РАН). Так и быть – я с ними справлюсь самостоятельно: на то и есть
Операция Milliaria.
Однако я
проинформирую Вас, Евгений Борисович, как председателя Комиссии и как академика
РАН, о тех принципах, которыми я руководствуюсь в этом споре с Решетняком (и
вообще с математиками), а Вы уж потом сами решайте, что с этой информацией Вам
делать и как поступить.
Итак, всё
начинается с идеи о нашем природном суперкомпьютере, которую Вы
высказали в своей статье и которая много лет назад служила отправной точкой для
Валдиса Эгле. Если наш мозг – это «суперкомпьютер», то можно или нельзя
пытаться установить, как этот компьютер работает, когда он делает ту или иную
вещь, например, когда создает математические понятия и вообще осуществляет
математическое мышление? Есть ли нечто лженаучное в таких попытках?
Академик Решетняк
3 января 2016 г. в 21:22 в документе D06.2 провозгласил: «Веданская теория есть не что
иное как некая жульническая афера».
Веданская
теория (ВТ) – это
название, присвоенное Валдисом Эгле комплексу программистских соображений о
том, как, с точки зрения науки программирования, должны функционировать
программы нашего природного суперкомпьютера, когда они осуществляют ту
работу, которую они делают, и когда они выдают наблюдаемый нами результат.
Согласно
академику Решетняку, выдвигать такие соображения – это есть «жульническая
афера».
Веданская теория
охватывает всю «компьютерную» деятельность мозга в целом, а ту ее часть,
которая касается специально математики, академик Решетняк стал ругать
«эглематикой»; я же приняла этот вызов Решетняка, и теперь эглематика –
это у нас официальный термин, обозначающий ту часть ВТ, которая объясняет, как
должны работать программы нашего природного суперкомпьютера, когда они
создают математику.
К области ВТ и
эглематики с научных позиций можно подойти двояко. Можно рассматривать всё это
как часть естественнонаучных воззрений. Тогда ученый, оценивающий эти
теоретические построения (например, Вы, Евгений Борисович) должен смотреть, не
нарушаются ли здесь какие-то фундаментальные законы природы (к примеру, нет ли
обещания создать «вечный двигатель» или отключить гравитацию по принципу
«гравицапы» и т.п.). Легко видеть, что ничего подобного в ВТ нет; наоборот, она
является представителем прямо противоположного направления мысли, старающегося
исключить всякие идеалистические представления о «духе» и т.д.
В своей статье Вы
процитировали слова Китайгородского:
«Для меня ЭСВ – это бессмыслица, и потому я не вижу необходимости в
опытах для доказательства лженаучности парапсихологии. Но можно ли априори
отрицать что бы то ни было? Очевидно, можно. Правда, лишь в том случае, если
признаешь абсолютную справедливость каких-то принципов. У меня такие принципы есть. К ним
относится, во-первых, уверенность в том, что нет духовных явлений, которые
не сводились бы к материальным процессам, и, во-вторых, что нет явлений,
которые могли бы противоречить законам природы, если только не выходить за
рамки внешних условий, для которых законы природы установлены».
В этой цитате
мной подчеркнуты слова о том, что «нет
духовных явлений, которые не сводились бы к материальным процессам». Вот, Веданская теория, собственно, и есть
детализированный проект, как свести духовные явления к материальным процессам
на основе науки программирования.
В эглематике
сведенными к материальным процессам оказываются, наряду с другими, также и
«духовные явления» математики. А борьба академика Решетняка против ВТ есть
борьба за то, чтобы «духовный мир математики» не был сведен к
материальным процессам, чтобы он и впредь оставался «чисто идеалистическим».
Китайгородский
спрашивает: «Но можно ли априори отрицать
что бы то ни было?». Эти сомнения
справедливы, и они приводят нас ко второму подходу к области ВТ и эглематики –
уже не естественнонаучному, а «чисто логическому» или «внутриматематическому».
В этом случае мы не обращаемся к естественнонаучным соображениям, а просто
провозглашаем постулат о том, что вся математика рассматривается как порождение
нашего природного суперкомпьютера, т.е. его программ, а все
математические объекты в таком случае есть потенциальные продукты этих
программ. Этот постулат теперь у нас называется Эглематическим постулатом.
Такой постулат по своей природе
подобен постулату Коперника о том, что в центре Вселенной находится не Земля, а
Солнце, или постулату Лобачевского о том, что на плоскости через точку можно
провести не одну, а множество прямых, параллельных заданной прямой. При данном
подходе мы не пытаемся какими-либо соображениями подкрепить справедливость
выдвинутого нами постулата, а просто выдвигаем его, и вместе с ним выдвигаем
некоторую новую Систему, новую Модель.
Такая новая
Система не может быть оспорена и отвергнута простым отрицанием ее основного
постулата. Если оппонент претендует на то, что он действует в рамках научного
подхода и подвергает новую Систему критике именно научной, то он не имеет права
просто сказать: «Идея Солнечной системы абсолютно неприемлема» или «Множество
параллельных через точку – это лабуда лобачевскоматики». (Оба эти выражения
есть реальные высказывания академика Решетняка, только переадресованные с Эгле
на Коперника и Лобачевского).
Система с
выдвинутым новым постулатом (будь то постулат Коперника, Лобачевского или
Эглематический постулат) критике МОЖЕТ быть подвергнута, но не путем тупого
отрицания ее постулата, а таким путем, что этот постулат сначала принимается,
а потом из него выводятся такие последствия, которые противоречат наблюдаемым
явлениям, просто абсурдны и т.п. Такой прием в логике называется reductio ad absurdum или
апагогия.
Например, чтобы
опровергнуть тот постулат, который у нас здесь назван «постулатом Коперника»,
но который еще в древности высказывался Гераклидом Понтийским (388–315 до н.э.; считал, что
Земля вертится вокруг своей оси) и Аристархом Самосским (ок. 310–230 до н.э.; считал,
что Земля обращается вокруг Солнца) – чтобы их опровергнуть, Клавдий Птолемей
писал в своем «Альмагесте»:
«Если бы у Земли было какое-нибудь движение, общее с другими тяжелыми телами,
то она, конечно, унеслась бы вперед вследствие такой превосходящей массы.
Животных и находящиеся с соответствующей стороны тяжелые тела она оставила бы
плавающими в воздухе, а сама в конце концов с громадной скоростью врезалась бы
в небо».
Таким образом,
Птолемей здесь не просто отрицает движение Земли, а сначала принимает
постулат о подвижности Земли, и потом выводит из принятого постулата абсурдные
последствия. И сейчас нам не важно, можно или нельзя что-либо возразить
Птолемею на его апагогию, а важно, что даже он, даже во II веке нашей эры понимал необходимость этой логической схемы: сначала
принять постулат, а потом вывести из него нечто абсурдное.
В отличие от
Птолемея, ни академик Решетняк, ни кто-либо другой из математиков никогда не
понимали эту логическую схему (или притворялись не понимающими). Эглематический
постулат ими всегда отвергался с порога с характерной для математиков тупостью
без каких-либо попыток сначала принять его, а потом вывести из него
какие-нибудь страшные последствия. Они не были способны выдвинуть вообще
никаких возражений – пусть даже такого качества, как у Птолемея; у них не было
вообще никаких.
Это делает
академика Решетняка глобально неправым в том споре, который длился у нас
с 13 августа 2014 года по 15 февраля 2016 года. Веданскую теорию критиковать
можно, но не тупым отрицанием, как у Решетняка, а указанием каких-то нелогичных
или противоречащих законам природы последствий ВТ. Это говорилось академику
Решетняку многократно, и всегда ему предлагалось указать такие последствия.
Если бы Решетняк это действительно сделал и если на самом деле обнаружились бы
какие-нибудь последствия ВТ, противоречащие логике или законам природы, то
Решетняк стал бы глобально правым в нашем споре, а теперь он – глобально
неправ.
Будучи глобально
неправым и не будучи в состоянии возразить мне что-либо по существу, что-либо
действительно научное, но, тем не менее, не желая соглашаться с логикой и ее
выводами, Решетняк был вынужден в самых широких масштабах прибегать к
демагогии, к вранью и ругани, пытался заменить научную аргументацию глумлением
и издевательствами. Какие только ругательства не сыпались в мой адрес: я была и
психопаткой, и шизофреничкой, и дегенераткой, и моськой (значит, собакой), и
бесноватой, и вонючей, и эсэсовкой, и унтершарфюрером – всего теперь и не
упомнишь. (Только разве что проституткой не была: сексуальной тематики он
избегал, возможно потому, что не признавал меня женщиной).
Но и всё это ему
мало помогало, так как я обладала более сильным интеллектом, чем у него, а
также лучше владела литературным стилем, в результате чего он постоянно
оказывался побитым также и в этой – в ненаучной области. У меня есть принцип:
«Не оставаться в долгу!», и раз Решетняк вместо научной аргументации избрал
такие средства и методы, то и мне приходилось ему отвечать тем же. Признаю, что
и я била его, и била очень сильно, но всегда не первой, а только в ответ на его
подлости.
Однако всё это
вторично по сравнению с тем фундаментальным и решающим обстоятельством, что
глобальная правота за Веданской теорией, а не за Решетняком, и критерий этой
правоты был уже назван выше: Решетняк стал бы правым только в том случае, если
бы принял Эглематический постулат (о том, что математика возникает как
деятельность нашего природного суперкомпьютера), и указал, каким законам
природы это противоречит, к каким невозможным логическим последствиям приводит,
почему такой постулат неприемлем.
Итак, логический
подход к ВТ и эглематике заключается в том, чтобы принять ее основной
постулат – Эглематический постулат – и потом развивать Систему, основываясь на
этом постулате. Если хочешь опровергнуть Систему – найди «плохие» последствия
постулата. В остальном признавай те последствия, которые из постулата вытекают
и которые, стало быть, имеют место в Системе, основанной на этом постулате.
Решетняк никогда
не принимал Эглематический постулат (пусть хотя бы для того, чтобы его
опровергнуть), но он не был и способен выводить из этого постулата какие-либо
следствия. Вообще-то это дело, каким бы элементарным оно не казалось нам,
видимо, требует от человека наличия некоторого опыта программирования и
присутствия у него определенного программистского образа мышления. Решетняк
оказался начисто лишенным этих вещей; его суждения о программах были до
смешного дилетантскими.
Я не буду
приводить здесь конкретные детали и факты этого противостояния: они
документированы в Альманахе и на сайтах, и их – громадная масса. Здесь я
обрисовываю лишь общую картину, а она такова, что если принять Эглематический
постулат и действительно смотреть на математику как на порождение нашего
природного суперкомпьютера, то становится очевидно, что математика примерно
до 1870-х годов исправно изучала некоторую группу программ этого компьютера
(разумеется, не отдавая себе отчета в том, что это именно программы и их
продукты), а после названного момента начала к добросовестному изучению
программ примешивать фантазии и сказки, т.е. стала заниматься мифотворчеством
(разумеется, обставляя всё это как научное исследование). Такими мифами
являются весь канторизм, интеграл Лебега (см. E001) и, видимо, многие другие вещи
«математики» последних 140 лет.
Вы, Евгений
Борисович, в своей статье перечислили целый рой терминов,
связанных с «эзотерическими» измышлениями несуществующих вещей:
«внечувствительное восприятие, телепатия, телекинез (психокинез),
ясновидение (и яснослышание), яснознание, полтергейст, прекогниция,
ретрокогниция, ретроскопия, дальновидение, суггестия (мысленное внушение), ретропсихокинез, пирокинез (пирогения), биолокация, информационно-перцептивная
биолокация, энергетически-перцептивная биолокация, psi-целительство,
биоэнергетическое целительство, околосмертные переживания, внетелесный опыт,
астральная проекция, астральный двойник («астральное тело»), призрак (фантом, привидение), ченнелинг, спиритизм, реинкарнация, материализация «мыслеформ», телепортация, левитация, кожно-оптическое
восприятие, яснообоняние, ясноосязание, ПИД-ЭФФЕКТ, телеметрия, психометрия, аэрокинез,
проскопия, криокинез»...
Большинство
перечисленных Вами измышлений (кроме тех, что связаны с целительством) не
приносят никакого непосредственного вреда людям, не претендуют они и на
бюджетные средства; это просто сказочки, которыми увлекаются толпы энтузиастов,
которых мы по праву можем считать глупыми. Они пересказывают эти сказочки друг
другу, по-всякому фантазируют над ними, но эти сказочки не преподаются в
государственных ВУЗах и в частных ВУЗах, аккредитированных государством, не
входят в их учебные программы и, таким образом, на этом уровне они не выдаются
за научную истину.
В то же время за
последние 140 лет «современная математика» наплодила не меньшую массу сказочек,
научная достоверность которых точно такая же, как у перечисленных Вами. Эти
«математические» сказочки тоже не приносят непосредственного вреда людям, но, в
отличие от перечисленных Вами, они на бюджетные средства претендуют (хотя и в
небольших размерах), так как входят в финансированные государством учебные
ВУЗовские программы; эти сказочки преподносятся (государством и «официальной
наукой») в качестве научной истины (при этом будучи на самом деле фантазиями и
мифами).
Так спрашивается,
Евгений Борисович, против которого вида измышлений есть больше оснований
выступать руководимой Вами Комиссии РАН: против перечисленных в Вашей статье,
или против измышлений «современной математики»?
Или, если Вы
сходу и на слово не верите, что названные мною «математические» вещи
действительно есть измышления, фантазии и сказки, то у Комиссии есть основания
хотя бы серьезно и со строго научных позиций подробно исследовать этот вопрос?
Академик Решетняк
не принимал Эглематического постулата и не пытался вывести из него неприемлемые
последствия (т.е. он не применял апагогию), но он в своих общих нападках на
Веданскую теорию приводил два аргумента, которые могут напоминать
действительную апагогию хотя бы отдаленно. Эти аргументы были таковы:
1. Если принять ВТ, то, выходит, нет никаких
несчетных множеств!
Это выдавалось за
аргумент против ВТ. Логическая сила этого аргумента такая же, как у
восклицания: «Если принять научное мировоззрение, то, выходит, нет никаких
привидений!»
Ну, конечно, нет!
Нет ни привидений, ни «несчетных множеств». Всё это типичные фантазии.
2. ВТ неприемлема потому, что алгоритмы
(программы) не могут создать континуум.
Это в сущности тот же первый аргумент,
только повернутый чуточку иначе. Ну раз алгоритмы не могут создать ваш
континуум, значит, и нет его! Нет! Сказка это, миф, такой же, как мифы про
циклопов, нимф, бесов и кентавров.
Вот, собственно,
и вся аргументация, которую против Веданской теории и эглематики смог за
полтора года выдвинуть академик Решетняк. Всё остальное – просто ругань,
глумления и перевирания на всевозможные лады наших тезисов.
На этом, Евгений
Борисович, я закончу настоящее письмо к Вам, порожденное Вашим обращением ко
мне от 17 февраля, на следующий день после того, как Решетняк был «забанен» на
моих сайтах и в Альманахе.
Этим письмом я
ставлю перед Вами лично и перед руководимой Вами Комиссией некоторую проблему,
касающуюся круга отношений Науки и лженауки. Как уже было сказано в первой
части настоящего письма, я не буду требовать ни от Вас, ни от Комиссии
конкретного ответа и решения по этой проблеме. Но я ожидаю, что Вы лично
выработаете хотя бы для себя самого некоторое мнение по этому вопросу, если
даже и не сочтете возможным высказать его публично.
С уважением,
Сайты для
ознакомления:
